(Вступительное на слово на презентации сборника Павла Когоута «Такая любовь». СПб., Алетейя, 2007)

Известно, что если спросить средней руки русского читателя, кто в его глазах олицетворяет чешскую литературу, ответ будет : Гашек и Чапек, причем именно в такой последовательности. Гораздо меньше людей уже назовут Милана Кундеру , и еще меньше – Богумила Грабала.

Между тем в самой Чехии ни Гашек, ни Чапек, ни даже Кундера не всегда и не для всех являлись и являются столь уж безусловными литературными авторитетами. Мировое значение романа Гашека сразу же разгадал только один чех – Иван Ольбрахт. Подлинный масштаб «Похождений бравого солдата Швейка» чехам помогли понять немцы и русские. Мировое признание к Чапеку пришло после того, как его оценили немцы и англичане, а русский богемист помешал чешским сталинистам-догматикам выбросить его после февраля 1948 года из библиотек. Мировую славу Милана Кундеры утвердили французы и итальянцы. На родине у него много критиков, помимо Милана Юнгмана, и, вероятно, он не случайно посещает родной город Брно инкогнито. Нет пророка в своем отечестве.

В 2003 году петербургское издательство «Балтийский дом» выпустило книгу «Пора это изменить» (8 чешских пьес). Составляла ее многим в этом зале хорошо известная сотрудница пражского Театрального института Власта Смолакова, в прошлом - атташе по культуре в чешском посольстве в Москве. В этом сборнике , который должен был представить русскому читателю и русскому театральному миру чешскую драматургию после августа 1968 года, нет ни одной пьесы Павла Когоута. Недавно я вернулся из Братиславы, где в Театральном институте вел переговоры об издании сборника 8 словацких пьес. Этот институт только что издал словарь современных словацких драматургов. В этом словаре нет имени автора пьесы «Соло для часов с боев» Освальда Заградника. Мне не удалось оставить в этом сборнике пьесу Петера Карваша «Абсолютный запрет», из-за которой он, хотя это и не была единственная причина, оставался запрещенным драматургом весь период так называемой «нормализации». Между тем ныне здравствующий Заградник и , к сожалению., ныне уже покойный Карваш – скорее всего единственные словацкие драматурги, пьесы которых и ныне идут за пределами Словакии.

Павел Когоут и Освальд Заградник – драматурги-антиподы.. Первый – сам себя называет “ homo politikus ”, второй столь же аполитичен, как Чехов, с которым его нередко сравнивают. Между тем оба эти драматурга дважды обращались к сходным сюжетам: еще в середине 70-х годов Освальд Заградник написал пьесу, которая после официального запрета и вынужденной переработки получила название «Имя для Михала». Пожилой словацкий крестьянин, сын которого погиб на войне, скрывает в подвале девушку-еврейку, уже много недель после того, как кончилась вторая мировая война. Сходный сюжет в пьесе Когоута «Пат, или Игра королей», которая в наш сборник включена не в переводе с немецкого, а в переводе с более поздней чешской версии. Оба драматурга написали современные вариации на горьковское «На дне». В Москве до недавнего времени параллельно шли «Нули» Когоута во МХАТ| е и «Убежище» Заградника в Театре имени Гоголя. Ни в Праге, ни в Братиславе эти пьесы не шли. Объясняется это, вероятно, тем, что и Павел Когоут, и Освальд Заградник пользовались и пользуются в России большей и более прочной популярностью, чем на родине. Объясняется это еще и тем, что Павлу Когоуту на родине многие до сих пор не могут простить его давнее коммунистическое прошлое, Освальду Заграднику – его популярность в странах «реального социализма».

Павел Когоут принадлежит к числу тех писателей, которые собственную жизнь делают предметом изображения не только скрыто и опосредованно, что в той или иной мере делает любой поэт, прозаик, драматург, но и прямо, как говорится с открытым забралом. Таковы его книги «Из дневника контрреволюционера» (1969) и «Где зарыта собака?» (1987). В позапрошлом и прошлом годах к ним прибавились два тома романа-автобиографии "И это была моя жизнь?».В своей жизни сам Павел Когоут выделяет четыре периода: Ослепление, Прозрение, Выдворение и Возвращение.

Попробуем эту схему несколько конкретизировать: родился в 20 июля 1928 года в Праге, раннее детство провел в Польше, в 1947 году окончил реальную гимназию в Праге, в 1947 – 1948 годах учился на филологическом факультете пражского университета и работал в молодежной редакции пражского радио, в 1949 году основал молодежный Ансамбль имени Юлиуса Фучика и до 1952 года руководил им, в 1949 – 1950 годах – помощник атташе по культуре в чехословацком посольстве в Москве, в 1951 – 1952 годах – главный редактор чешского сатирического журнала «Дикобраз», в 1952 – 1954 годах – на действительной как редактор отдела культуры военного журнала «Ческословенски вояк» («Чехословацкий солдат») и член Военного художественного ансамбля имени Вита Неедлы, в 1956 году репортер и комментатор внутренне политической редакции Чехословацкого телевидения, в 1963 – 1966 годах – заведующий литературной частью пражского Театра на Виноградах, В 1967 году за выступление на 4-ом съезде чехословацких писателей получает по партийной линии строгий выговор с предупреждением, в 1969 году исключен из КПЧ, в конце 1976 года вместе с Вацлавом Гавелом составляет и подписывает манифест «Хартия 77», подвергается арестам и допросам, в 1978 году был награжден Большой австрийской премией за европейскую литературу и приглашен литературным консультантом в венский Бургтеатр, тщетно пытается получить разрешение на возвращение на родину, 4 октября 1979 года открыто с выполнением всех пограничных и таможенных правил переходит со своей третьей женой сценаристкой и драматургом Еленой Машиновой чешскую границу, но был задержан и силой выдворен за пределы родины, в том же году был лишен чехословацкого гражданства, в 1980 году становится гражданином Австрийской республики; 17 декабря 1982 года, в день, когда президент Чехословакии Густав Гусак прилетел с государственным визитом в Вену, Павел Когоут из Франкфурта прилетает в Прагу и , дождавшись, когда его самолет улетит в Цюрих, требует на аэродроме, ссылаясь на Хельсинское соглашение, встречи со своей дочерью Терезой, чего в конце концов и добивается; 27 ноября 1989 года впервые прорывается через границу и участвует в митинге в Братиславе; 11 декабря 1989 года приезжает в Прагу, отказывается от должности министра культуры или посла в Австрии, которые ему предлагает Вацлав Гавел; впоследствии живет попеременно в Вене и в Праге, являясь гражданином обоих государств; пишет по-чешски и по-немецки, в последнем случае сам себя переводит .

В приложениях к томам романа-автобиографии мы находим перечень изданных им прозаических книг (общим числом – 20), написанных им пьес, а также кино и телевизионных сценариев, поставленных им спектаклей и кинокартин, что , однако, не исчерпывает его деятельности (помимо прочего он регулярно проводит в Праге фестиваль новых немецких театральных постановок). В указанном списке значится 31 оригинальная пьеса (включая одноактные) и 20 адаптаций (чаще всего представляющих самостоятельные интерпретации известных произведений). Сразу отмечу , что шесть из них принадлежат русским авторам.

Составителю, который постоянно советовался и с самим чешским драматургом, и с его постоянным переводчиком Владимиром Дмитриевичем Савицким, было из чего выбрать. Вопрос даже стоял иначе: от чего из уже переведенного отказаться, а что перевести заново.

Я думаю, что несколько слов нужно сказать и о том Когоуте -драматурге, творчество которого никак не отражено в этом сборнике.

В прошлом году издательство Российской Национальной Библиотеки при поддержке Комитета по печати издало замечательную книгу «Акимов – это Акимов». В ней в частности помещены письма Николая Павловича к театроведу Вере Викторовне Ивановой , курировавшей в 1952 – 1957 годах в Обкоме КПСС ленинградские театры. В письме от 27 августа 1953 года, озаглавленном «Крым. Форос. Женский пляж. Отдыхающей Ивановой Вере Викторовне. Докладная записка», сообщалось под пунктом «в) По лит<ературной> части:

Чудо совершилось. Пьеса есть! Кожемякин может быть уступлен нуждающимся. Свалилась на голову совершенно неожиданно прелестная, и очень хорошего вкуса комедия в стихах молодого современного чешского писателя Павла Когоута - «Хорошая песня». Переведена очень хорошо 4-мя молодыми ленинградскими поэтами. О новой Чехословакии.

100 аншлагов обеспечено». Этими поэтами были начинающий литератор Лев Савельевич Друскин, учительница Виктория Александровна Каменская и два студента ЛГУ Игорь Владимирович Иванов (позднее взявший псевдоним Инов) и ваш покорный слуга, единственный из участников этого переводческого коллектива, оставшийся в живых. В спектакле Театра имени Ленсовета, насколько я могу судить, дебютировали будущая звезда БДТ Зинаида Шарко и одна из самых красивых актрис тогдашнего Ленинграда Агния Елекоева.

Переводчик на чешский язык «Славы» Виктора Гусева и «Давным-давно» Александра Гладкова, явно хорошо знавший и «Таню» Алексея Арбузова, собственную любовную неудачу (Алена Врана, исполнительница главной роли в киносказке «Гордая принцесса», до сих пор не сходящей с телеэкрана, предпочла ему чешского Жерара Филиппа., выступавшего в роли молодого короля) превратил в иллюстрацию известного четверостишия Степана Щипачева:

« И слякоть будет и пороша –

Ведь вместе надо жить прожить.

Любовь с хорошей песней схожа,

А песню нелегко сложить».

В пьесе разбившуюся по вине обоих неопытных молодоженов любовь помогал склеить дружный коллектив молодежного хорового ансамбля.

Были там и такие, например, строки, которые, отзываясь о любимом ею недотепе-сухаре, произносила двадцатичетырехлетняя Зинаида Шарко:

«Он суше и бездушней автомата.

А если вместо чувств одни слова,

Недалеко и до предательства, ребята.»

В оригинале, который переводчики пытались лишить не только длиннот,

но и наивной прямолинейности, речь шла не много – не мало, как о предательстве родины. Но и в России, и в Чехии были тогда другие, чем сейчас, времена. И это «рифмованное моральное поучение», как назвал «Хорошую песню» в своей автобиографической трилогии (третий том еще не написан) Павел Когоут, пользовалось на родине драматурга огромным успехом у молодежи. Автору влюбленные девушки и юноши писали письма с просьбой посоветовать, как им жить и как поступать. Впоследствии в одноактной комедии «Мерзость», где , позаимствовав у Вацлава Гавела обобщенный образ диссидента Ванека, Когоут в утрированной форме делился собственным опытом поведения в кабинетах органов государственной безопасности, следователь жалуется допрашиваемому, что у того третья жена, а он, как женился после просмотра «Хорошей песни» на своей благоверной, так с ней и живет. В пьесе «Двенадцать» (1963), шедшей на сцене московского Драматического театра имени Станиславского в переводе Владимира Дмитриевича Савицкого, речь тоже идет о молодежном коллективе. Пять молодых актрис и пять молодых актрис с собственным режиссером и завлитом уезжают в провинцию, чтобы основать актерскую коммуну и создать театр, соответствующий их идеалам. Здесь уже меньше схематизма и больше жизненной правды, но по-прежнему утверждается идея самопожертвования во имя идеала. Таким самопожертвованием становится и вся жизнь героини пьесы «Третья сестра» (1960) Либуше. По характеру и композиции эта пьеса во многом предвосхищала будущие «Нули». Здесь автор тоже стремился охватить целую переходную эпоху. Только это была эпоха не перехода от социализма к капитализму, а от капитализма к социализму. Идеалом Павла Когоута задолго до провозглашения этого лозунга становится «социализм с человеческим лицом». Во имя этого идеала он пишет пьесы, которые одну за другой запрещают сразу или вскоре снимают с репертуара: драму «Сентябрьские ночи» (1955) о современной чехословацкой армии, пьесы о карьеристах и разложенцах с партийными билетами («Бедняжка» (1956), «Его звали товарищем» (1960). Его драматургический почерк еще окончательно не установился.. Его привлекает очень близкая чеховским принципам драматургия Франи Шрамека (в 1962 году он сам поставит его пьесу «Месяц над рекой»), и в этом ключе он, как бы полемизируя с Франсуазой Саган, пишет пьесу «Прощай, грусть» (1957) о жизни и быте военных летчиков. Впрочем гораздо больший успех ему принесли адаптации – «8о дней вокруг света» (1961), «Война с саламандрами! (1963), «Йозев Швейк» (1963). Все они переведены Владимиром Дмитриевичем Савицким, но мы отдали предпочтение оригинальным пьесам Когоута и одной из адаптаций более позднего периода. Творчество же Когоута 50-х и 60-х годов представлено в сборнике только двумя пьесами - драмой «Такая любовь» (1957) , которую не нужно представлять нашим завлитам (когда-то она прошла по всей нашей стране, в студенческом театре МГУ ее ставил Ролан Быков и в ней дебютировала Ия Савина, в БДТ ее ставил Рубен Агамирзян, а главные роли исполняли Кирилл Лавров и Людмила Макарова). Написанная в 1966 году пьеса «Август, Август, август», где на арене цирка разыгрывался конфликт искусства и власти, впервые была поставлена за рубежом уже после августа 1968 года. Содержание ее ассоциировалось с этим августом, что способствовало ее триумфальному шествию по сценам мира от Вены до Кептауна и Токио. За рубежом и с подобным же успехом была впервые поставлена написанная по мотивам рассказа Леонида Андреева «Мысль» (1902) драма «Несчастный убийца» (1973). Впервые этот рассказ инсценировал сам Леонид Андреев, и главную роль в его пьесе «Мысль» исполнял Евгений Вахтангов. Когоут облекает героев Леонида Андреева в костюмы гамлетовских персонажей. Кровааый финал шекспировской трагедии должен наглядно продемонстрировать и доказать судьям, признавшим невменяемым совершившего из любви и ревности убийство бывшего врача, а впоследствии актера Керженцева, и самому главному врачу лечебницы, что этот пациент вполне вменяем и признает собственную вину, в отличие от героя Андреева, который не может понять, в здравом ли он уме или помешался. Но чешский драматург придумывает еще более неожиданную развязку: Керженцев не убивает своего друга и избранника своей возлюбленной, а ... опускается на четвереньки и воет, как собака. Но именно безумие героя доказывает героине, что тот действительно ее любил, и она решает посвятить дальнейшую жизнь его излечению. Удачливый соперник Керженцева все же оказывается побежденным.

«Гран-гиньоль» «Жизнь на третьем этаже», состоящий из трех одноактных пьес – «Война на третьем этаже» (1970), «Фиаско на чердаке» (1972) и «Пожар в подвале» (1973) также был впервые поставлен за рубежом. Смысл его сам автор сформулировал так: «Война показывает, как безмерное почитание власти приводит к тому, что два ранее не знакомых, вполне порядочных и цивилизованных гражданина двух соседних стран ради мнимых государственных и национальных интересов губят друг друга.

В «Фиаско» исследуется, могут ли настойчиво повторяемая ложь или прямая бессмыслица, широко распространяемые средствами массовых коммуникаций, находящимися в распоряжении современной власти, если не стать правдой, то во всяком случае превратиться в кровавую действительность.

В «Пожаре» демонстрируется, как максимальная власть ведет к возникновению бесчисленных минимальных властей, которые , находясь в ее силовом поле, ради своей корыстной пользы и без всяких идеологических оговорок творят насилие».

Сюжет для одноактных комедий «Аттестат» ( 1978, эта комедия ставилась обычно вместе с «ваньковской» комедией Вацлава Гавела «Протест» - по-чешски их названия рифмовались) и «Мерзость» (1981) и для драмы «Мария борется с ангелами» (1981) о выдающей чешской актрисе Власте Храмостовой дала реальная борьба Когоута и его соратников по «Харте 77» с «ангелами власти».

Эпиграфом к трем последним пьесам Павла Когоута – «Нули» (1998), «Эрос» (12002) и «Болеро по Артуру Шницлеру» (2003) могут служить его слова, сказанные по поводу второй из них: «Тем из нас, кому звезды продлили жизненный путь по сей день. посчастливилось на родине и за ее пределами испытать на собственной шкуре всю амплитуду Маятника Истории – вперед и назад. От большого Взрыва Капитализма к большому Взрыву Коммунизма и опять назад к дикому капитализму последних лет. который пока лишь успешно подготовляет новый кризис. Символом его стала прославленная Невидимая Рука Рынка». Я согласен с Сергеем Юрским, что мало кому это удалось показать столь удачно и с такой полнотой, как Павлу Когоуту.